Владимирский театр драмы представил очередную отложенную из-за пандемии премьеру. Это моноспектакль «Айседора Дункан. Рожденная у моря». Роль легендарной английской танцовщицы просто божественно сыграла Валерия Емельянова. Зал буквально замирал дыхание, погружаясь вместе с актрисой в сложные перипетии жизни этой сильной и страстной женщины. О рождении этого потрясающего моноспектакля, работе над ролью, постановочной группе и своем отношении к Айседоре Дункан Валерия Емельянова рассказала «Призыву» в своем интервью.

— Как пришла идея этой постановки?

— Трудно назвать это идеей. Год назад у нас были какие-то разговоры с директором нашего театра Борисом Гуниным по поводу того, что можно было бы выпустить моноработу в лице Валерии Емельяновой. Могу признаться, что предметно мы говорили о другом материале – «Реквиеме» Анны Ахматовой. Но в какой-то момент решили, что нужно поискать материал более женственный, более подходящий мне по возрасту, по моему мироощущению и посветлее, что ли. И вдруг мне попадается в Интернете пьеса Зиновия Сагалова «Три жизни Айседоры Дункан». Я стала читать и просто не могла оторваться. Тут же ее распечатала, принесла Борису Григорьевичу на следующей день, и он принимает решение, что этот спектакль будет создаваться и будет репетироваться.

— С какими сложностями вам пришлось при постановке спектакля?

— Сразу возникал вопрос о репетиционных встречах с Марией Большаковой, режиссером-постановщиком этого спектакля, потому что я достаточно много занята в репертуаре, Мария Анатольевна довольно много ставит по стране и по миру. И было принято решение руководством театра, что я на начальном этапе работы буду ездить в Санкт-Петербург, чему я была несказанно рада, естественно. Это были такие кратковременные встречи, но в Михайловском театре. А напротив знаменитой Александринки находится питерский Музей музыкального и театрального искусства, где есть целый зал, посвященный Есенину и Айседоре Дункан, а также Айседоре Дункан и Крэгу. А в нашем спектакле есть эта история – первая сильная любовь Айседоры Дункан. Она дарит этому Крэгу дочь, а Крэг дарит ей новые творческие идеи, потому что он был человек искусства, театральный художник и режиссер.

Я напиталась этим духом, этой атмосферой. А потом случилась пандемия, и все понимали, что после нее придется экстренно, в сжатые сроки выходить на премьеру. И в конце июля – начале августа Мария Анатольевна приехала к нам на 5 дней. Мы встали в декорации, все было уже готово, были сшиты костюмы, и мы быстро вписали то, что придумали и наметили в Питере, в то, что было создано нашими службами.

— Когда возникла тема Айседоры Дункан, сразу подумали о Марии Большаковой как режиссере-постановщике этого спектакля?

— Поначалу у Бориса Григорьевича были мысли о других постановщиках. А я говорю: «Давайте Марию Анатольевну Большакову!» Во-первых, она балерина, пусть сейчас она не работает как артистка балета, но она работает с балетными артистами в Михайловском театре. Она получила второе образование – режиссерское. Она долгое время сотрудничала с театром «Буфф». Более того, работая над этим материалом, мы понимали, что Айседора Дункан близка и ей, и мне по очень многим женским позициям. А изысканное чувство юмора Айседоры Дункан, ее самоирония очень свойственны Марии Большаковой. Они в этом вообще похожи. Порой на репетициях Мария Анатольевна говорила мне фразу, которую я потом прочитывала в книге самой Дункан. Это вообще какие-то невероятные векторы, которые сложились в одном тандеме.

— Кто еще работал над постановкой спектакля?

— Художником-постановщиком и художником по костюмам стала Ирина Зайцева. Она тоже из Питера и знакома нашему зрителю по спектаклю «Андрей Боголюбский». Ирина очень любит именно исторические костюмы, она расшивает их вручную. Вся драпировка моего основного платья, она не пристрочена на машинке, а выложена вручную. Она такая хрупкая, но в этом есть своя нежность. Хороший, на мой взгляд, силуэт создается, и очень удобный костюм. Все как надо!

В спектакле много переодеваний. Там классная придумка, за которую я благодарю Ирину, — это смена обуви.

То есть если мы отправляемся в Чикаго на поиски новой жизни, на поиски денег – это грубая обувь. Если мы говорим о хореографической школе или только о мечтах о ней, то это танцевальные туфли. Когда появляется миллионер Борис Зингер – это черные классические лодочки и соответствующее платье. Ну и, конечно, Россия финальная, когда любовь к Есенину возникает как глоток свежего воздуха после гибели детей. Там есть шарф, который, как мы знаем связан с ее гибелью, и валенки. И в этом сочетании легкого платья, валеночек и этого шарфа есть какое-то ощущение хрупкости и одновременно надвигающейся беды.

— А кто создал музыку к спектаклю?

— Московский композитор Сергей Викторович Жуков. Это уже моя третья работа с ним. Первая – это когда я только пришла в театр и играла в комедии Аристофана «Лисистрата», музыку к которой он написал. Потом – «Леди Макбет Мценского уезда», где я пою партию второго сопрано. И вот на этот раз такая пластическая история. Он был на премьере и сказал: «Лерочка, ты очень хорошо и тонко работаешь с музыкой!» Значит, мои годы в музыкальной школе не прошли даром.

Сергей Викторович приехал к нам после открытия какой-то грандиозной выставке в Москве, которое сопровождалось его музыкой. Весь в эйфории, но приехал. Мария Анатольевна вот не смогла, и мы выпускали премьеру без режиссера.

— Вы впервые играете в моноспектакля? Как вы чувствуете себя в этом формате?

— На сцене нашего театра – да. Это невероятно трудно, несмотря на то что это только час. В русской театральной школе воспитывают так, что партнер – это самое ценное, что может быть на сцене. Если ты недоигрываешь, можно взять от него нужную энергию, нужные эмоции и доиграть. Можно за него зацепиться, можно на него воздействовать.

Но тут ты один и можешь зацепиться только за музыку, за текст и те задачи, которые стоят перед тобой как перед актрисой.

Но с другой стороны, ты можешь в этом рисунке чуть импровизировать, потому что он твой. И это твой бесконечный монолог, твои бесконечные эмоции. Еще ты очень тонко чувствуешь зрителя. Он становится твоим партнером. Тишина звучит! В своем безмолвии она такая громогласная! Ты делаешь паузу, а в зале слышно, как воздух искрится. И ты понимаешь, что ты взяла зрителя и ты с ним в контакте. Я чувствовала, что они попали в эту историю. Когда я играла кульминацию в истории гибели детей, у меня было ощущение, что зал на руках меня держит и со мной переживает эти мгновенья. Надеюсь, что это не случайно, а так выстроен этот спектакль. Дай бог, чтобы так было каждый раз!

— Насколько было сложно вжиться в роль этой легендарной женщины?

— Это было колоссально сложно, и этому есть объективные причины. Я в детстве не занималась танцами. Я занималась музыкой. Меня почему-то никогда не отдавали в танцевальные школы. И во время учебы в театральном институте я прекрасно понимала, что в этом плане я одна из самых слабых на курсе. Но каждый артист знает свои недостатки и работает с ними. Конечно, все их устранить он не может, потому что у всех нас своя природа, но он со временем превращает их в свои плюсы, в свою индивидуальность.

И вдруг возникает в моей жизни такая идея, такая пьеса и такая героиня. И Мария Анатольевна мне сказала, что актриса воспринимает мир эмоциями, композитор и музыкант – звуками, а хореограф – телом. Поэтому мне надо научиться воспринимать людей, их характеры и поступки за счет каких-то пластических вещей и научиться чувствовать пол. Потому что человек, который танцует, он всегда его проминает. У него всегда особая с ним связь, когда он ходит. Вот этому я училась и, наверное, научилась. Но мир воспринимаю чуть-чуть по-другому – с позиции уже моей Дункан.

— Вы смотрели видео с участием Айседоры Дункан, перенимали какие-то ее жесты?

— Это обязательно делает любой актер, когда воссоздает исторический персонаж на сцене. В то же время он не ставит перед собой задачу исторической правды, документальности образа. Но какие-то ключевые точки пытается найти. Все знают, что Айседора Дункан танцевала босиком и в прозрачной тунике, в ней была бездна обаяния, но все это с позиции откликов, отзывов, мемуаров. Как она танцевала на самом деле – мы не знаем. Но мы точно знаем, что в каноны классического балета она не вписывалась. И если судить по ее «Исповеди» и по тому, как она пишет, то это был человек, вечно бурлящий танцами и искусством — вот это мы и пытаемся передать. А за счет чего возникает бесконечный поток творчества и радости? За счет любви, конечно.

И вот эту любовь – к детям, к мужчинам, к своему делу – мы тоже пытаемся передать в нашем спектакле.

— Какой период в жизни Айседоры показался вам наиболее близким и понятным?

— Я ее как женщину понимаю во всех периодах. Те три истории любви, которые есть в нашем спектакле, — это Крэг, первая любовь и рождение дочери, это Зингер, после чего следует гибель детей, и Есенин. Во всех трех этих историях я абсолютно уверена, что каждого из этих мужчин она любила по-настоящему. Другое дело – качество этой любви. Все мы знаем, что первая любовь – это чувство, которое не покидает нас всю жизнь. Любовь такая зрелая, осознанная – это любовь к Зингеру. Ну и вообще это любовь-сказка. А любовь к Есенину – это ведь не совсем любовь к мужчине, скорее любовь к талантливому ребенку. Я почему-то в этом убеждена.

Мне несложно любить каждого их этих людей, потому что я как актриса Валерия Емельянова поражена сама этими историями и этими мужчинами. Потому что Айседора Дункан выбирала себе качественных мужчин: они талантливы, они прекрасны. Они ассоциировались у нее с героями исторических сюжетов: рыцарь – защитник женщин Лоэнгрин, например. Погрузиться во все это для меня наслаждение!

Гибель детей – самый сложный кусок, потому что у меня самой дети. У меня моментально комок в горле возникает, и тут, конечно, мне приходится себя сдерживать. Потому что зритель должен понимать, что у моей героини есть внутренняя сила, она пережила эти события и поехала в Россию, да еще и полюбила так, что на разрыв аорты. И погибла спустя какой-то незначительный срок после гибели Есенина. И как погибла! Как танцовщица, которую задушил шарф, намотавшийся на колесо автомобиля. Театральная смерть! Ужасная и необыкновенно красивая!

Так может только Айседора, гениальная женщина, в которую полностью превратиться актрисе Валерии Емельяновой просто невозможно.

— Какую, по вашему мнению, мысль должен вынести зритель после вашего спектакля?

— Мне нравится фраза из книги самой Дункан: «Любовь и Искусство… Две гордые птицы, распластав свои крылья, летят над моей жизнью, над моей судьбой. То Любовь впивается в мое бедное сердце — и тогда прощай, Искусство. То властный зов Терпсихоры трагически обрывает пронзительный клич Любви…» Вот я искренне желаю всем – необязательно женщинам, необязательно творческим людям, чтобы в нашей жизни очень гармонично соединялась любовь к близким и любовь к тому делу, которое делает нас сильными и вообще дает нам возможность существовать.

Подготовила Татьяна Лысова

https://www.prizyv.ru/2020/10/ajsedora-dunkan-rodilas-vnov-no-ne-u-morya-a-vo-vladimire/