17 сентября  2015, "Мир - ТВ"

Все очень традиционно. Полосатые обои, ковер с оленями, этажерка, ширма, абажуры – это конец 50-х. Гитара на стене должна зазвучать, и она звучит. Никаких условностей: «дорисовывать данные сценой намеки» нужды нет, все сказано ясно и в дешифровке не нуждается. Остается только сравнивать игру актеров – прежних и нынешних. Фильм с Гурченко и Любшиным помните? Ну вот.

Все включено

Постановка каноническая. Все включено. На сцене подлинные предметы эпохи ранней «оттепели». Диалоги строго по Володину. Всплывает тема ГУЛАГа. И кадры кинохроники на большом экране помогают погрузиться в атмосферу «того времени». Вроде бы, все так. Все по правилам. Только вот «погружение», на мой взгляд, – взгляд дилетанта, простого зрителя, старого ворчуна – излишне глубокое. Попробую объяснить.

Детально, скрупулезно, дотошно воссоздавать образы конкретной эпохи – это задача музеев, а не театра. Хочешь почувствовать атмосферу советского быта – ступай в музей: там – настоящий телевизор КВН, настоящий плакат «Даешь пятилетку за три года!» и настоящая чернильница-непроливайка. Театр – иное. Подлинность чувств и эмоций важнее подлинности вещного. Вечность тем любви, предательства, страданий, одиночества, измены превращают время в условность. Они – вне времени. И потому Высоцкий мог играть «Гамлета» в джинсах, а плаха в «Пугачеве», покрытая золотой парчой, превращалась в трон.

Аскетизм антуража, метафоризм декораций помогает сосредоточиться на главном – чувствах, мыслях, игре. В «Пяти вечерах» выбрали другой путь – простой, понятный и прямой. Возможно, решив, что нынешний зритель устал от экспериментов. Или желая узнаваемостью деталей вызвать ностальгию: теплая эмоция, легкая грусть – выигрышный ход. Но этот прямой путь и строгое соотношение эпохе, в которой разворачивается действие, обнажил, как мне кажется, одну проблему – архаичность пьесы в таком вот ее традиционном прочтении.

Новатор 50-х

Да, в свое время пьеса Александра Володина была новаторской – после железобетонных героев сталинской эпохи, после «людей с ружьем», после бесчисленного сонма стахановцев, колхозников и комсомольцев, не знавших сомнений и действовавших в пространстве «черное-белое», «друг-враг» – после всех этих рыцарей «без страха и укропа» он ввел нового героя – с изломанной судьбой, сомневающегося, пьющего – словом, как сейчас говорят, человека с комплексами. За это его и ругали в свое время критики – Володина. Что это, мол, за герои такие – с улиц, со своими личными проблемами, находящиеся «от большого дела вдалеке». Критики ругали, а зрители – любили. Потому что он изображал их – живых людей, с их недостатками и слабостями, с их бытом, с их страстями, наконец. Ведь для чего в «Пяти вечерах» нужна Зойка – разбитная продавщица из бакалеи? Думаю, чтобы ярче высветить образ главного героя – Александра Петровича Ильина: тот, вроде бы, влюблен в одну, а приехав в Ленинград, тут же сходится с другой – вот этой вот веселой и нетребовательной Зойкой. Такой уж тип – не идеальный.

Для 50-х это было открытие, новаторство, свежая струя в душной атмосфере всеобщей «залитованности». Но с тех пор прошло больше полувека. И героев с изломанной судьбой, с больной душой, неустроенных, томящихся и т.д. и т.п. за это время на сцены театров было выведено столько, что сейчас проблема найти другого героя – сугубо положительного (часто ли нынче вспоминают о Павке Корчагине? И, кстати, постановка «Молодой гвардии» в областном драматическом стала, что ни говори, редким и ярким событием).

Две половины

Так что в плане новых образов «Пять вечеров» открытия не принесли. Рассуждения о важности химии как передовой науки, о профсоюзной работе или о письмах Маркса тоже могли стать откровением только для того, кто основательно подзабыл – или по молодости лет вообще не слышал – советскую риторику. Тогда что может быть акцентом спектакля, его сосредоточением?

Думается, то, что как раз не связано непосредственно с пятидесятыми, с «оттепелью», с молохом ГУЛАГа, а имеет вневременной характер (и для чего, может быть, не стоило так тщательно стилизовать сцену под «то время»). Они есть, эти вечные линии, эти мотивы, понятные, принимаемые и разделяемые людьми разных эпох и разных поколений. Даже то, что главный герой, желая казаться лучше в глазах любимой женщины, врет о своем якобы высоком положении – это уже можно «примерить» на себя, адаптировать к нашему времени. В XIX веке герой заливал, что он с Пушкиным на дружеской ноге. В XX-м Александр Петрович Ильин выдал себя за главного инженера крупного химкомбината. А сейчас, поди, сказал бы, что он крутой предприниматель, что у него парочка нефтяных вышек или, на худой конец, десяток бензоколонок на МКАДе (а впрочем, и это уже обыграно, в кино, в продолжении фильма Досталя «Облако-рай).

Но самое главное – любовь. Вот уж что вне времени и вне пространства. Вне пыльных абажуров и писем Маркса. Вне производственных дел и статусных различий. Любовь – вот что «играет» всем. Герои «Пяти вечеров» – это Ассоль и Грей, постаревшие, помотанные жизнью, «заеденные» бытом и работой: Ассоль-Тамара ищет Грея-Ильина не на берегу моря, а на вокзале, у друзей, в подсобке магазина, а у Грея вместо алых парусов потертый чемодан и светлые воспоминания о той девушке, что провожала его на фронт…

И на премьерном спектакле «Пять вечеров» любовь – была! Юрий Круценко (в роли Александра Ильина) и Любовь Гордеева (его возлюбленная Тамара) сумели выразить это чувство. Была замечательная игра других актеров, особенно ярко и живо удались женские образы: блеснули талантом Наталья Демидова в роли Кати и Ирина Жохова в роли Зои. Анатолий Шалухин хорошо сыграл студента Славу, Андрей Щербинин – Тимофеева. И, пожалуй, именно это – игра актеров – «вытянула» спектакль.

…Театральная сцена была поделена на две половины. Большая часть действия разворачивалась на одной из них, вторая оставалась «слепой зоной». Если бы весь ненужный антураж, все временное, все лишнее перенести туда, в «слепую зону», а на светлой половине сосредоточить только чувства, эмоции, игру – настоящее тонкое психологическое искусство – это был бы незабываемый спектакль.

Сюжет «Пяти вечеров»

Середина 50-х годов. После 17-летнего отсутствия Ильин возвращается в родной Ленинград; из окна квартиры своей пассии Зои видит дом, в котором когда-то снимал комнату, и вспоминает девушку, которую любил в молодости, Тамару. Та живет там же, с взрослым племянником Славиком. Ильин приходит в гости. Она встречает его недоверчиво, его многолетнее отсутствие ей непонятно. Тамара, не найдя личного счастья, ищет его в труде и в общественной работе. Она с гордостью сообщает Ильину о своих достижениях в качестве мастера цеха. Он, учившийся до войны в Технологическом институте, представляется главным инженером крупного химического комбината. Постепенно Тамара оттаивает; но Ильин не решается признаться ей в том, что он – простой шофер, работающий на Севере, и что жизнь его на самом деле не сложилась. Он прячется от Тамары у своего старого институтского друга Тимофеева, от которого Тамара и узнает правду. Для Тамары это уже совершенно неважно, но Ильин «от позора» спешит покинуть Ленинград. В судьбу «отцов» вмешиваются «дети»: в привокзальном ресторане Ильина находит подруга Славика, Катя. Далее – встреча влюбленных.

                                                                   
 Источник http://www.prizyv.ru/archives/386004